Он был «един и многолик». «Един» потому, что был Александром Ивановичем Куприным – художником слова, своеобразным и неповторимым. «Многолик» потому, что были и ещё Куприны: один – землемер, другой – грузчик, третий – рыбак, а ещё – учётчик на заводе, спортсмен, носильщик на вокзале, певец в хоре. И много, много других. Но всё это рабочее воинство совмещалось в одном лице – писателе Куприне.

Почему так часто менял он свои профессии? Какая сила толкала его натягивать брезентовую робу, надевать каску и мчаться на пожарных лошадях? Что заставляло его сутками, до ломоты в руках, разгружать баржи с арбузами, кирпичом, цементом? Не решил ли он изучить все ремёсла и «отображать» потом жизнь во всём её многообразии?!

Всё было значительно проще: он был очень любопытным и любознательным человеком. <...> любопытство вызывал и новый вид труда, и новые люди, занятые в нём. Ведь профессия оставляет на человеке свой отпечаток, придаёт ему своеобразие, делает одного непохожим на другого. «Среди грузчиков в одесском порту, фокусников, воров и уличных музыкантов, – говорил Куприн, – встречались люди с самыми неожиданными биографиями – фантазёры и мечтатели с широкой и нежной душой».

Иногда Куприн вдруг прерывал работу, бросал на половине, если убеждался, что не даются ему «точные» слова. Он трудился как мастер-ювелир, отчеканивая фразы. Меткое слово, услышанное случайно, афоризм, художественная деталь – всё записывал Куприн в записную книжку. Книжки хранят сотни таких заметок, кусочков разговора.

Год проходит за годом. Писатель всё дальше и дальше уходит от нас в историю. Не стареют лишь его книги.

(По Б.Д. Челышеву)

Читаете ли вы газеты? Я не могу похвастаться особым прилежанием в этом занятии, но не пропускаю ни одной статьи журналиста В. Пескова в рубрике «Окно в природу». В этих статьях всегда поднимаются волнующие всех живущих на Земле темы – о закономерностях в природе, которые мы далеко не всегда замечаем, о «братьях наших меньших» и об отношении к ним человека. Как много интересного можно узнать, читая очерки В. Пескова! Отрывок из одного такого очерка я хочу предложить вам.

Автор размышляет о том, какое влияние на окружающую среду оказывает цивилизация в наше время, какую опасность таит в себе бездумное отношение к диким животным, что нужно предпринять, чтобы избежать нежелательных последствий того, что происходит. Журналист признаёт, что состояние хозяйства страны и человеческого бытия губительным образом обернулось против крупных животных: лосей, оленей, бобров, кабанов. Численность их, ещё недавно повсюду значительная, местами упала почти до нуля. Под угрозой полного истребления оказалось редкое, уникальное животное планеты – амурский тигр. Причина всему – браконьерство. И нет реальной силы его остановить: в человека-заступника грабитель выстрелит с такой же беспощадностью, с какой стреляет он и в животных.

Бури человеческой жизни никак не влияют на отношение к нам всего, что ищет защиты и покровительства. К кормушке возле окна прилетают синицы, на рябинах можно увидеть свиристелей, красными яблоками висят на заснеженных ветках в лесу снегири. Жизнь продолжается. И природа даёт нам примеры стойкости в противостоянии жизненным бурям. Вот пустынное побережье. Всё ветром порушено, сметено. Остались лишь мёртвые камни. Но нет, на верхушке скалы, на юру, как вызов напастям – дерево! Прямое, гордое, крепко вросшее в камни корнями. Оно, возможно, ещё плодоносит, и ветром с него уносится семя на благодатную почву. <...> этот образ будет нам знаком надежды и стойкости на ветру жизни!

(По Н.И. Сладкову) 

Пушкин очень любил слово милая. В четырёхтомном «Словаре языка А.С. Пушкина» указано, что слово милый он написал почти 700 раз, дорогой – 58 раз, любимый – 47. Там, где сегодня каждый сказал бы любимая девушка, Пушкин говорит милая. Любимый и милый – очень близкие слова, но любимая – одна, а милых сердцу людей у каждого человека, если у него доброе сердце, – много. Очень доброму человеку почти все люди кажутся милыми, он на всех смотрит с любовью – в таких случаях говорят, что он любит людей. Всех!

Любовь может быть вечным, крепчайшим чувством, любовь – чувство трепетное, оно всегда сопровождается сомнениями. Миллионы людей прислушиваются к своему сердцу, пытаются найти ответ на этот вечный вопрос: люблю или не люблю? Сердце человеческое томится, оно чего-то ждёт, оно отчего-то страдает, оно на что-то надеется…

В сердечном томлении <...> люди чувствуют себя несчастными, словно они больны, другие – счастливыми, они полны добрых предчувствий, они знают, что их ждёт радость. Счастливые! Самые счастливые не те, у кого всё есть, а те, кто всегда живёт в предчувствии радости. Это не оптимисты, нет, это люди, способные на глубокое чувство, искреннее и нежное. Только одно великое чувство есть у человека – живая любовь.

(По С.Л. Соловейчику)

Бог послал ему ровную, на редкость счастливую судьбу, похожую на шоссейную дорогу, по которой катится не телега его жизни, а <...> легковой автомобиль.

Зощенко как-то, желая утешить Маршака в тяжёлую минуту его жизни, сказал: «В хороших условиях люди хороши, в плохих – плохи, а в ужасных – ужасны». Каверин был хорош потому ещё, что верил в то, что ему хорошо. Не все удачники понимают, как они счастливы, и ревниво косятся на соседа-бедняка. Для Каверина это было просто невозможно.

Мы часто отводили душу, браня его за эгоизм, самодовольство, за то, что интересуется он только самим собой, тогда как мы пристально заняты также и чужими делами. Но за тридцать лет нашего знакомства не припомню я случая, чтобы он встретил меня или мою работу с раздражением, невниманием, ревнивым страхом. Нас раздражало, что ясность ему далась от лёгкой и удачной жизни. Ни тени предательства, ни попытки бросить товарища в трудную минуту, отказаться отвечать на его горе мы не видели за все тридцать лет дружбы от Каверина. Мы отводили на нём душу ещё и потому, что недостатки его были так же ясны и просматриваемы, как и всё его существо. И вдруг поняли – жизнь показала, время подтвердило: Каверин – благородное, живое, простое существо. И писать он стал просто, ясно, создал в своих книгах мир несколько книжный, но чистый и благородный. И мы любим теперь его и весь его дом.

Я давно ещё сделал открытие, что великие люди – одно, а близкие – другое. За другое их любишь. За то, что у них такое знакомое лицо. За то, что радуются они, услышав твой голос по телефону. За то, что сочувствуют тебе в трудные дни не отвлечённо, а словно бы беда случилась с ними самими. И за то, наконец, что на всё это отвечаешь ты им тем же самым.

(По Е.Л. Шварцу. «Из дневников», 1942-1958 гг.)

Имя Достоевского не нуждается в преувеличенных восторгах – он <...> велик... По-видимому, оценочные категории, применимые ко всему его творчеству, выходят за вульгарно-социологические пределы однозначных «да» или «нет», решительно ломают банальные измерения таланта, подобно тому как глобальные понятия несовместимы с комнатными аксиомами.

Достоевский огромен и обыкновенен, страстно целеустремлён и противоречив, добр и зол, любвеобилен и исполнен ненависти – он сложен. Но при всём этом, несомненно, его объединяет в нераздельно целую фигуру одно – одержимое стремление к познанию человеческой сути через трагедию и страдание, постигающее истину. Фигурально выражаясь, формула движения его героев складывается из следующих этапов: жизнь – ад, в муках осознание самого себя – чистилище, смирение – врата нравственного рая.

Как и у всех художников мирового звучания, истина для Достоевского не золотое сияние прекрасного июльского дня, не любовь как просто любовь, не зло как просто зло, не добро как просто добро. Мысли и страсти человеческие всегда лежат в сердцевине этих извечных чувств, однако проявлены они при столкновении с жизнью с такой пронзительной болью, что все персонажи писателя из людей будто заурядных вырастают в явления необычные, исключительные, неповторимые. Дмитрий и Иван Карамазовы, князь Мышкин, Раскольников, Настасья Филипповна, Грушенька, Свидригайлов, Ставрогин – это уже не литературные характеры как воплощение самой натуры, это нечто большее, ибо они ходят по земле, они абсолютно реальны, но в то же время в них ошеломительная и выходящая из ряда вон объёмность.

(По Ю.В. Бондареву)

В творчестве К.В. Скворцова семантический компонент «чувство глубокой привязанности к Родине» складывается из нескольких смысловых планов. Во-первых, это сильное чувство, несущее страдание и муку, во-вторых, это глубокое, духовное чувство, и, наконец, это чувство, дающее счастье.

Анализ языка поэта показал высокую частотность употребления слов со значением отвлечённой предметности, номинирующих чувство любви и связанные с ним переживания, ощущения, обозначающих состояния и отношения (отвлечённые существительные), слов со значением конкретной предметности, называющих субъект или объект чувства (конкретные существительные), обозначающих совокупность лиц (собирательные существительные). Они дают отвлечённое обозначение чувств, характеризуют психическое состояние и свойства человека, эмоции, отношения.

<...> использованию большой группы слов с категориальным значением действия (глаголы, причастия, деепричастия, отглагольные существительные), передающих чувство любви и сопровождающие её чувства, автору удаётся адекватно отразить действительность, её драматургию. Для отражения состояния человека и характеристики каких-либо действий используются слова с категориальным значением признака, состояния (прилагательные, причастия, наречия, слова категории состояния).

В поэзии К. В. Скворцова довольно часто встречаются междометия – категориальный класс слов, не обладающих номинативной функцией, но имеющих осознанное коллективом смысловое содержание, осмысленных «как коллективные знаки выражения душевного состояния».

(По Т. В. Соловьёвой)

У каждого человека есть свой «остров»: свой родник, свой источник, свой ручей, своя гора или даже просто знаковое дерево, с которым он сроднился в детстве и который остаётся в памяти навсегда.

Этот островок движется в нашем сознании параллельно событиям нашей жизни. Что бы с нами ни случилось, он всегда готов прийти на помощь: напоить чистой водой, открыть новые синие горизонты или упрятать в тень от изнурительной жары... Это защитная реакция организма на нашу исполосованную стрессами взрослую жизнь.

Для меня таким оазисом всегда была и есть Александровская сопка, расположенная в окрестностях города Златоуста, на камнях которой прошла значительная часть моего бродячего детства. Именно с высоты её скал я впервые осознал бесконечность нашего бытия: чем выше поднимаешься, тем тебе всё больше и больше открывается новых хребтов, невидимых ранее, и нет им ни конца ни края…

И вот я приехал в город Златоуст и ушёл с неподъёмным рюкзаком на Александровскую сопку, где более месяца прожил в палатке на небольшой поляне, окружённой глыбами камней, покрытых цветными лишайниками. Под одним из камней бил родник, из которого вытекал говорливый ручеёк, терявшийся в корнях большого куста дикой смородины.

Запах чая, заваренного из листьев этого куста, уходил в низину, смешиваясь с непроглядным туманом. Смородиновый чай, приправленный зверобоем и мятой, возвращал меня в годы моей творческой юности…

Теперь, когда я думаю о моих друзьях, навсегда покинувших наше Отечество, я их за это не виню. <...> они не пили воду из родника у Александровской сопки.

(По К.В. Скворцову)

Петербург – северная Венеция, город контрастов, но для меня очень уютный и уже какой-то родной. Город – легенда. Здесь понимаешь, что попал в фокус русской истории, истории, к которой можно прикоснуться. Чего сто́ит только прогуляться вдоль канала Грибоедова или по улице Рубинштейна, где был первый питерский рок-клуб!

Есть в Питере ещё одно памятное место, о котором знают далеко не все. Двор дома номер 15 по улице Блохина – кочегарка, та самая, в которой некогда работал Виктор Робертович Цой. Обычный дом, каких много в спальных районах. Но заходишь во двор и понимаешь – вот оно!

Двери кочегарки закрыты: <…> сейчас находится музей-клуб «Камчатка», в котором выступают питерские рок-группы. Рядом с кочегаркой на стене висят такие же манекены, как те, что служили декорацией на первом питерском концерте группы «Кино». В центре двора – самодельная сцена, на заднике – большой абстрактный рисунок с надписью «Камчатка». Напротив, на стене дома, – мемориальная доска с горельефом – лицо Цоя рядом с шестиструнной гитарой. Стены дома со двора расписаны строчками из песен Цоя – золотыми буквами на чёрном фоне – и его портретными изображениями.

В этом месте есть особая энергетика. Глядела на памятник, и хотелось плакать…

(По материалам периодической печати)

Константин Философ (Кирилл) и Мефодий были создателями славянской письменности и славянской литургии, творцами первого литературного языка всех славян и первой славянской литературной традиции. Они способствовали консолидации и укреплению суверенитета ранних славянских государств. Старославянский (церковно-славянский) язык благодаря их деятельности превратился в один из трёх языков международного общения в Европе, наряду с греческим и латинским. Его первоначальная близость народно-разговорной славянской речи сделала возможным взаимопонимание между южными, западными и восточными славянами. Он занимал в Восточной Европе такое же положение, <…> классическая латынь в романском ареале. Уже в ранней славянской традиции слово осмысливалось в единстве теолого­богословского, культурно-исторического и языковедческого подходов. Проблемы сущности языка решались в русле христианской онтологии и гносеологии.

К концу IX века относится оригинальное стихотворное произведение (на старославянском языке) Константина Философа «Прогласъ». В нём слово (язык) понимается как величайшая духовная ценность. Оно толкуется как мощное средство этического созидания, духовного и эстетического совершенствования. Письменности приписывается способность увеличивать эффективность слова. Для понимания слов автор отстаивает необходимость их перевода на родной язык, подчёркивая, что независимость народа невозможна без своей письменности. Обладание своим словом выступает залогом духовного возвышения славян (отсюда славянская мифологема о близости слов «слово» и «славяне», т.е. «обладатели слова»).

Свои научные разыскания А.А. Потебня́ начал с ответа на вопросы, поставленные немецкой философией и языкознанием (в частности, В. Гумбольдтом). Главный из них – о соотношении языка и мышления.

При чтении его работ складывается впечатление, что, отвечая на эти вопросы, Потебня предвидел именно те коллизии, которые будут волновать последующие поколения гуманитариев. Отсюда непризнание его заслуг некоторыми современниками, но отсюда же и удивительная современность его трудов. Многие мысли и идеи Потебни, высказанные им в общей форме и «по ходу дела» (важность которых он и сам, скорее всего, не сознавал), сформулированные позже другими исследователями, произведут переворот в некоторых областях знания. <…> произойдёт, например, с намечавшимися у А.А. Потебни идеями разграничения языка и речи, синхронии и диахронии (последнее дано в более современном, чем у Фердинанда де Соссюра, понимании).

Он был создателем или стоял у истоков современных подходов к исторической грамматике, исторической диалектологии, семасиологии, этно- и социолингвистике, фонетике. Способность воспринимать мир сквозь призму языка, убеждение в том, что язык формирует мысль, позволили ему увидеть в мифе, фольклоре, литературе производные по отношению к языку моделирующие системы.

Срочный трудовой договор заключается, когда трудовые отношения не могут быть установлены на неопределённый срок с учётом характера предстоящей работы или условий её выполнения, а именно в случаях, предусмотренных частью первой статьи 59 настоящего Кодекса. В случаях, предусмотренных частью второй статьи 59 настоящего Кодекса, срочный трудовой договор может заключаться по соглашению сторон трудового договора без учёта характера предстоящей работы и условий её выполнения.

<…> в трудовом договоре не оговорён срок его действия, то договор считается заключённым на неопределённый срок.

В случае, когда ни одна из сторон не потребовала расторжения срочного трудового договора в связи с истечением срока его действия и работник продолжает работу после истечения срока действия трудового договора, условие о срочном характере трудового договора утрачивает силу и трудовой договор считается заключённым на неопределённый срок.

Трудовой договор, заключённый на определённый срок при отсутствии достаточных к тому оснований, установленных судом, считается заключённым на неопределённый срок.

Запрещается заключение срочных трудовых договоров в целях уклонения от предоставления прав и гарантий, предусмотренных для работников, с которыми заключается трудовой договор на неопределённый срок.

В данной исследовательской работе проведено сопоставление языка сказки «Белоснежка» братьев Гримм и «Сказки о мёртвой царевне…» А.С. Пушкина: найдены общие праиндоевропейские корни в словах, обозначающих основы человеческой жизни, например семейные связи; обнаружены историзмы – слова, называющие предметы или явления, помогающие реконструировать старину; проанализированы эпитеты, метафоры, сравнения, сказочные формулы, ярко выражающие авторское отношение к героям и их поступкам. Сделаны выводы о том, что языковые средства передают как общность, так и различие народов в восприятии окружающей действительности. Поэтическая форма сказок рисует народный идеал, обличает зло, определяет нравственные ориентиры народов.

Сопоставление языкового материала позволило рассмотреть проблему значения общих древних корней в немецком и русском языках, отражения в лексике исторической эпохи и народного сознания для выявления одинаковых и отличительных черт языковой картины мира <…> народов. Анализ историзмов позволил сделать вывод о том, что в Германии приоритетными являлись труд, торговля, а в России большое внимание уделялось защите от внешних врагов: строились в непроходимых лесах дороги, а на них выставлялись богатырские заставы, охранявшие от набегов кочевых племён. Очевидно, именно поэтому в немецкой сказке проявляется больше прагматизма, а в русской сильнее ощущается романтика душевного подвига.

Предмет не опрокидывается назад, если отвесная линия, проведённая из центра тяжести, проходит внутри основания этого предмета. Примером может служить всем известная «падающая башня» в Пизе: она ещё стои́т, потому что отвесная линия из её центра тяжести пока не выходит за пределы основания.

Не обязательно проводить эксперимент, чтобы заметить, в каком положении труднее удержать равновесие – стоя на двух ногах, на одной ноге или балансируя на канате. Конечно, труднее всего стоять на канате: основание очень мало и отвесная линия легко может выйти за его пределы.

Старые моряки и по суше ходят странной, раскачивающейся походкой, но не потому, что приобрели хроническое головокружение. Корабль постоянно следует движению волн, поэтому отвесная линия из центра тяжести тела ежесекундно выходит за пределы пространства, занятого ступнями, и моряки вырабатывают привычку ступать, широко расставляя ноги, <…> основание их тела захватывало возможно большее пространство.

И наоборот, минимальную точку на поверхности вынуждены занимать те, кто несёт на голове объёмный или хрупкий груз, как это было принято, например, в традиционных культурах стран Востока. Ещё и сейчас можно встретить изящные изваяния женских фигур с кувшином на голове: малейшее уклонение грозит вывести центр тяжести (приподнятый в таких случаях выше обычного положения) из контура основания, и тогда равновесие фигуры будет нарушено.

«А.Ф. Кони. Искусство речи на суде» – так называется книга П.С. Пороховщикова, вышедшая в 1910 году, задачей которой является исследование условий судебного красноречия и установление его методов. Автор – опытный судебный деятель, верный традициям лучших времён судебной реформы, – вложил в <…> труд не только обширное знакомство с образцами ораторского искусства, но и богатый результат своих наблюдений из области живого слова в русском суде.

Эта книга является вполне своевременной и притом в двух отношениях. Во-первых, она содержит практическое, основанное на многочисленных примерах назидание о том, как надо и – ещё чаще – как не надо говорить на суде, что, по-видимому, особенно важно в такое время, когда развязность приёмов судоговорения развивается за счёт их целесообразности. Во-вторых, она своевременна и потому, что, в сущности, только теперь, когда накопился многолетний опыт словесного судебного состязания и появились в печати целые сборники обвинительных и защитительных речей, сделались возможными основательное исследование основ судебного красноречия и всесторонняя оценка практических приёмов русских судебных ораторов.

Книга П.С. Пороховщикова – полное, подробное и богатое эрудицией и примерами исследование о существе и проявлениях искусства речи на суде. В авторе попеременно сменяют друг друга восприимчивый и чуткий наблюдатель, тонкий психолог, просвещённый юрист, а по временам и поэт, благодаря чему эта серьёзная книга изобилует живыми бытовыми сценами и лирическими местами, вплетёнными в строгую научную канву.

В монографии швейцарского психолога Жана Пиаже «Суждение и рассуждение ребёнка», изданной в Санкт-Петербурге в 1997 году, рассматриваются вопросы психологии детских рассуждений, особенности вербального выражения детской мысли.

Сущность проблемы, побудившей автора написать данную монографию, сводится к тому, что детское рассуждение существенно отличается от взрослого. Описывая основные черты детских рассуждений, автор отталкивается от положения, что логическое рассуждение всегда есть доказательство, следовательно, отсутствие у ребёнка потребности в доказательстве должно отразиться на его манере рассуждать. Поэтому главной целью работы автор ставит выявление особенностей детских рассуждений.

Монография Ж. Пиаже состоит из пяти глав. Каждая глава имеет введение, <…> аргументируется необходимость проведения того или иного исследования, основную часть, состоящую из нескольких параграфов, посвящённых отдельным аспектам проблемы детских рассуждений, и заключение, содержащее основные выводы главы.

Оценивая работу в целом, можно утверждать, что выводы, сформулированные автором по результатам проведённых исследований, являются, безусловно, огромным вкладом в науку. Заслуга автора заключается в том, что в монографии получили исчерпывающее освещение представления о структуре и функционировании детской мысли. Главная ценность работы заключается в основных выводах автора об особенностях вербально выраженной мысли ребёнка, в используемых методиках работы с детьми, а также в приводимых высказываниях детей, иллюстрирующих основные положения теории автора.

Статья 14. Реклама в телепрограммах и телепередачах

При трансляции рекламы уровень громкости её звука, а также уровень громкости звука сообщения о последующей трансляции рекламы не должен превышать средний уровень громкости звука прерываемой рекламой телепрограммы или телепередачи. Соотношение уровня громкости звука рекламы и уровня громкости звука прерываемой ею телепрограммы или телепередачи определяется на основании методики измерения уровня громкости звука рекламы в телепрограммах и телепередачах, утверждённой федеральным антимонопольным органом и разработанной на основе рекомендаций в области нормирования звуковых сигналов в телерадиовещании, утверждённых федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере массовых коммуникаций и средств массовой информации.

Выявление превышения уровня громкости звука рекламы над средним уровнем громкости звука прерываемой <…> телепрограммы или телепередачи осуществляется антимонопольным органом как в ходе наблюдения за соблюдением требований к уровню громкости звука рекламы, проводимого в порядке, установленном федеральным антимонопольным органом, так и в результате проведения проверок соблюдения требований законодательства Российской Федерации о рекламе в соответствии со статьёй 35.1 настоящего Федерального закона.

Иван Филиппов, основатель булочной, прославившийся далеко за пределами Москвы московскими калачами и сайками, был разборчив и не всяким случаем пользовался, где можно деньги нажить.

Испокон веков был обычай на большие праздники – Рождество, Крещение, Пасху, а также в родительские субботы – посылать в тюрьмы подаяние арестованным. Булочные получали заказы от жертвователя на тысячу, две, а то и больше калачей и саек.

Наживались на этих подаяниях главным образом булочники и хлебопекарни. Только один старик Филиппов был в этом случае честным человеком.

Во-первых, он при заказе никогда не посылал за́вали¹ арестантам, а всегда свежие калачи и сайки; <…>, у него вёлся особый счёт, по которому видно было, сколько барыша давали эти заказы на подаяние, и этот барыш он целиком отвозил сам в тюрьму и жертвовал на улучшение пищи больным арестантам. И выполнял он эту работу «очень просто», не ради выгод или медальных и мундирных отличий благотворительных учреждений.

Кроме того, по зимам шли обозы с его сухарями, калачами и сайками, на соломе испечёнными, даже в Сибирь. Их как-то особым способом, горячими, прямо из печки, замораживали, везли за тысячу вёрст, а уже перед само́й едой оттаивали – тоже особым способом, в сырых полотенцах, – и ароматные, горячие калачи где-нибудь в Барнауле или Иркутске подавались на стол горячими. 

(По В.А. Гиляровскому) 

1. За́валь – залежавшийся, непроданный товар, обычно плохой по качеству.

Официально-деловой функциональный стиль русского литературного языка – это та его разновидность, которая функционирует в сфере административно-правовой деятельности. Он реализуется в текстах законов, приказов, указов, распоряжений, договоров, актов, различных документов (справок, удостоверений, доверенностей и проч.), в деловой переписке организаций. Из перечня речевых жанров следует, что основная форма его реализации – письменная.

Несмотря на то что этот стиль подвергается серьёзным изменениям под влиянием социально-исторических сдвигов в обществе, он выделяется среди других функциональных разновидностей языка своей стабильностью, традиционностью, замкнутостью и стандартизованностью.

Названные черты официально-делового стиля отражаются не только в системе языковых средств, но и в неязыковых способах оформления конкретных текстов: в композиции, рубрикации, выделении абзацев и проч., т.е. в стандартизованном оформлении многих деловых документов.

Стандартизация деловой речи (прежде всего языка массовой типовой документации) – одна из наиболее приметных черт официально-делового стиля. Процесс стандартизации развивается в основном в двух направлениях: а) в широком использовании готовых, уже утвердившихся словесных формул, трафаретов, штампов (<...>, в целях, в связи с, в соответствии с и т.д., что вполне закономерно, поскольку намного упрощает и облегчает процесс составления типовых текстов деловых бумаг), б) в частой повторяемости одних и тех же слов, форм, оборотов, конструкций, в стремлении к однотипности способов выражения мысли в однотипных ситуациях, в отказе от использования выразительных средств языка.

Человек формирует свой взгляд на мир, свою картину мира <…> языка, принятого в определённом социальном или научном сообществе. То, что «идеи не существуют оторванно от языка», в философской литературе было признано уже давно. Однако пристальный интерес к первоначально философскому, а позднее – лингвистическому понятию «языковая картина мира» в научной литературе появился во второй половине XX столетия. В отечественной науке это связано с работами Г.В. Колшанского, А.Н. Леонтьева, Ю.Н. Караулова и других исследователей.

Г.В. Колшанский считает, что «картина мира, отображённая в сознании человека, есть вторичное существование объективного мира, закреплённое и реализованное в своеобразной материальной форме. Этой материальной формой является язык, который выполняет функцию объективации индивидуального человеческого сознания». Эту идею в лингвистическом аспекте развивает Ю.Н. Караулов: «В принципах классификации и группировки понятий, в способах установления зависимости между ними отражается представление о внешнем мире, некоторая „картина мира“».

В лингвистике особое значение приобретает разграничение понятий «языковая» и «концептуальная» картины мира: «Языковая картина мира является составной частью концептуальной картины мира и содержит, помимо знаний о языке, информацию, дополняющую содержание концептуальной картины мира с помощью исключительно языковых средств».

Таким образом, языковая картина мира есть часть концептуального мира человека, преломляющегося через языковые формы.