(1)Ты, наверно, очень удивлён тем, что после нашего возвращения с Волги я словно бы забыл твой адрес и телефон? (2)Нет, не забыл.

(3)Я уже послал твоей матери три письма! (4)Я написал ей и за себя, и за тебя… (5)Ведь сам ты, кажется, почти никогда ей не пишешь. (6)В шкатулке, как самую большую драгоценность, хранит Анна Филипповна твоё единственное за весь год письмо. (7)Помнишь, оправдываясь, ты сказал, что не умеешь и не любишь писать письма? (8)Однако же ты чуть не каждый день атаковывал посланиями Марину. (9)Она и читать, наверно, не успевала. (10)Значит, умеешь?

(11)Сказал бы уж точней: «Не люблю писать матери». (12)Впрочем, ты ведь не только писать, ты и разговаривать-то с ней не очень любишь…

(13)Помнишь, когда ты окончил аспирантуру, твоя мать приехала в Москву? (14)И как раз была встреча Нового года. (15)Все сидели за столом, а она, накрывшая стол, устроившая всё это торжество, была на кухне. (16)Только в самый торжественный момент, в двенадцать часов, ты милостиво позвал её в комнату.

(17)Ты стеснялся её. (18)И перед тем как позвать, долго предупреждал нас: «Всю жизнь прожила в деревне, сами понимаете…» (19)И виновато поглядывал на Марину.

(20)Сейчас ты никак не можешь понять, почему Марина тоже перестала встречаться с тобой, почему не отвечала на твои письма. (21)А недавно, совсем на днях, она мне всё рассказала…

(22)Помнишь, тогда, после Нового года, кажется, дня через три, у твоей матери был тяжёлый сердечный приступ (думаю, переутомилась, готовя наше новогоднее торжество). (23)И в тот же день вы с Мариной должны были пойти на концерт Рихтера. (24)Марина, стоя в коридоре, слышала, как ты на ходу крикнул матери: «Если будет совсем плохо, постучи в стенку соседу».

(25)Марина ничего не поняла. (26)Только позже, в консерватории, ты ей всё объяснил. (27)И в этот же вечер ты потерял её навсегда. (28)В то время как ты восторгался, с какой силой и с какой лёгкостью ударял по клавишам Рихтер, она слышала другие удары, слабые и беспомощные удары материнского сердца… (29)Ей казалось, что вот сейчас, в эту самую минуту, стучит в стенку твоя мать, а сосед заснул и не слышит.

(30)И ещё хочу сказать: напрасно ты стесняешься своей матери.

(31)Если бы ты знал, как хорошо, как тонко она всё чувствует и понимает! (32)Она каждый раз хвалила тебя – и больше всего за то, чего в тебе нет: за сыновнюю любовь, и заботу, и ласку.

(33)Ты не кричал на мать, но ведь и на чужих, совсем незнакомых людей ты тоже не кричишь. (34)Они, однако, не называют тебя за это своим сыном!

(35)Трудно объяснять человеку, что он не должен разрушать стены дома, спасающего его от непогоды, что он не должен сжигать поле, которое принесёт ему хлеб, что он не должен убивать сердце, верней и преданней которого он не найдёт никогда и нигде на свете.

(36)Да, всё лето ты был гостеприимен и очень внимателен. (37)Но что это меняет? (38)Могу ли я ценить человека лишь за то, что он хорошо относится ко мне? (39)Разве это не будет с моей стороны отвратительным проявлением эгоизма?

(40)Вот я, кажется, и объяснил тебе причину своего охлаждения. (41)Может быть, моё письмо убедит тебя в чём-нибудь, а может быть, нет. (42)Но я-то, во всяком случае, буду по-прежнему писать твоей матери.

(43)И ещё помни, мой бывший друг, что матерью люди издавна называют свою Родину…

(По А.Г. Алексину*)

* Анатолий Георгиевич Алексин (1924-2017) – русский писатель и драматург, автор книг для детей и юношества.