В детстве и отрочестве я, должно быть, слишком много испытал горечи обид, слишком много видел жестокости, злой глупости, бессмысленной лжи. Этот преждевременный груз на сердце угнетал меня. Мне нужно было найти в жизни, в людях нечто способное уравновесить тяжесть на сердце, нужно было выпрямить себя.

Когда жизнь тяжела, неприглядна и грязна, как старое, засорённое пожарище, приходится чистить и украшать её на средства своей души, своей волей, силами своего воображения — вот к чему я пришёл наконец. 

Если бы вы знали, как восторженно делал я это и как порою смешно мне вспоминать о бесплодности попыток моих украсить жизнь, о лучеиспускании света души в пустоту! 

Однажды в тихом городе Тамбове — городе, похожем на скучный сон, — сидя у окна в маленькой комнатке грязной гостиницы, я услыхал в соседней комнате тихий голос, странные слова:

— Горе — вода, счастье — огонь; воды́ больше — тонут чаще, огня меньше — горят реже…

Кто-то резко прервал печальную речь:

— Не люблю людей умней меня! Нет, я, брат, умников не уважаю... Что-о?.. А чёрт с ним! Я это — я!

— Подожди же…

— Я не дешевле её…

Мне показалось, что так говорить может только очень интересный и значительный человек.

Через некоторое время он вышел в коридор, <...>, заранее открыв дверь моей комнаты, я увидал его. Это был сухонький и стройный мужчина, брюнет, с толстыми губами и пристальным взглядом тёмных глаз. Одетый в чесучовую поддёвку и белую фуражку с дворянским околышком, он напоминал выцветшую акварель.

(По М. Горькому)